"Будешь ли ты при всех обстоятельствах любить человека, с которым однажды соединила жизнь?" - написал мой бывший муж Александр Исаевич Солженицын на обороте фотографии, которую подарил в день нашей регистрации 27 апреля 1940 года. И сегодня, в свои 82 года, я верна той нашей молодой, чистой и светлой любви... А он? Он, увы, не сохранил, не сберег ее..."

В 1936 году у нас с Саней все только начиналось. Я была для него Наташенька, Натуська. Мы тогда учились в Ростовском университете. Однажды я с друзьями стояла в вестибюле, и вдруг прямо на нас, с верхнего этажа, в буквальном смысле слова свалился большой, высокий и разлохмаченный Морж (такое прозвище было у студента Солженицына)...

- Когда же "случилось" настоящее признание в любви?

- Вечером 2 июля 1938 года. Уже было темно. Мы сидели на скамейке под сенью белых акаций и тополей, о чем-то говорили. А потом вдруг Саня как-то неожиданно замолчал, потом глубоко вздохнул и... признался мне, что любит.

Я, помню, растерялась, не знала, что сказать... и заплакала. На следующий день в записочке призналась, что тоже люблю его. Он сразу же прибежал к нам домой. В этот вечер мы впервые поцеловались.

Правда, не все было так безоблачно в наших отношениях. Саню тогда очень смущало появление ребенка. Считал, что, если появится малыш, тогда разрушатся все его дальнейшие планы.

Медовый месяц мы проводили в Тарусе. После того как Саня переболел малярией, ему нельзя было находиться на солнце и купаться. Поэтому уходили в лес и читали "Войну и мир" Льва Толстого - Саня находил сходство Наташи Ростовой со мной.

- Вы были хорошей хозяйкой?

- Плохой. Для меня сварить щи было делом пострашнее, чем сдать несколько государственных экзаменов в университете!.. На завтрак я готовила самое простое блюдо - яичницу. Хозяйка, у которой снимали хату, варила нам на целую неделю картошку "в мундире" - это было дежурным блюдом на ужин. Обедали в маленькой столовой, которая находилась неподалеку.

- А каким был молодой Александр Исаевич?

- В плане подарков Саня был достаточно скуп: букетик ландышей, сирень, ноты, книги. А как-то в день рождения подарил серебряный стаканчик.

...Жизнь у нас начиналась красиво и шла спокойно. Если бы не война. Из-за нее вся наша жизнь превратилась в сплошное ожидание встреч...

Саня считал, что я его спасла...

- САНЯ был освобожден от армии по состоянию здоровья и поначалу вместе со мной получил распределение в город Морозовск Ростовской области, где мы учительствовали. Но ему все-таки удалось попасть на 2-й Белорусский фронт, туда ему и удалось вызвать меня, правда... по поддельным документам. Месяц, который я провела вместе с Саней на фронте, запомнился лишь тем, что в блиндаже, где мы жили, я должна была каждый раз, когда заходил комдив, стоять перед собственным мужем по стойке смирно и отдавать ему честь. Все это и обусловило мой отъезд с фронта.

С февраля 45-го никаких вестей от Сани не было. А на последней вернувшейся мне открытке была пометка: "Адресат выбыл".

10 лет отсутствия Сани казались бесконечными. Как же я переживала из-за того, что у нас не было детей, и еще из-за того, что их не хотел иметь муж.

Первое время, когда Саня находился в московской тюрьме, я приезжала к нему почти каждую неделю - обязательно в воскресенье, а иногда и в середине недели. Потом, когда его "перебросили" в Экибастузский лагерь, вот здесь-то... два письма в год и никаких свиданий... Возможны были только ежемесячные посылки. Я, получая по карточкам, к примеру, селедку, шла на рынок и обменивала ее на хлеб или еще что-нибудь вкусненькое для Сани. А когда уже работала в Рязани завкафедрой сельхозинститута, то, чтобы не привлекать внимания к своему адресату, львиную долю доцентской зарплаты отправляла в Ростов тете Нине, и та скрупулезно комплектовала на эти деньги посылки для Солженицына. В ответ на посылки он написал мне: "Ты спасла мне жизнь и даже больше, чем жизнь".

И обещал любить всю жизнь...

КОГДА мне исполнилось 33 года, я сдалась жизни и связала свою жизнь с коллегой - Всеволодом Сомовым. Мне Саня часто писал о том, что меня и его ожидает полная неизвестность: он не знал, какой срок ему "назначен", не знал и о том, вернется или нет. Он не раз давал мне "вольную". Официально наш брак с Сомовым зарегистрирован не был, поскольку не был расторгнут брак с Солженицыным. Почти пять лет мы прожили вместе. Жили бы с ним, как говорят, до скончания века, но... я опять встретила своего мужа - встретила, чтобы потерять, потерять уже навсегда...

Потом было наше "тихое житье" в Рязани. Мне тогда не просто казалось, что вновь возвратилась любовь, что возвратился мой прежний Саня, - я чувствовала это всею душой и сердцем и верила, что все будет хорошо. Только с ним, только с Исаичем я была по-настоящему счастлива.

Я полностью растворилась в нем, в его творчестве - была его машинисткой, секретарем, и только потом я уже была его женой, которую он обещался любить и лелеять, даже когда она будет совсем старенькой.

Но его слова разошлись с делом. Целый год, а может быть, и чуть больше Саня скрывал от меня свою связь с Натальей Светловой. А когда он поехал на Север, то взял ее с собою. Скоро на горизонте "замаячил" ребенок. Вот, действительно, судьба-злодейка: не желая иметь в молодости детей, в 50 он захотел их иметь. И как все тогда резко изменилось: Санины "духовные" дети - книги отошли на задний план, не нужна стала и еще недавно горячо любимая жена.

Но в конце концов предал

МОЖНО представить себе, в каком положении я тогда оказалась: без работы и уже почти без мужа. Конечно, поступок Сани можно было назвать только одним словом - предательство. Почти год после того, как Саня объявил мне, что хочет развестись со мной, мы жили "вместе, как порознь". Затем начались судебные заседания. На первом нам дали отсрочку на полгода. Потом был второй суд. Меня спросили: "Фамилия Решетовская - это ваша девичья фамилия?" Я не ответила и подумала, что все - на этом поставлена точка и нас уже точно развели, раз задали такой вопрос. С рыданиями я убежала из зала раньше, чем закончилось заседание. На следующий день мне сказали, что если я не согласна с решением суда, то через десять дней могу подать апелляцию. Я подала. Не развел нас и третий суд. И только когда Саня стал умолять меня пожертвовать уже ради троих, я спокойно "освободила" его через ЗАГС.

На следующий же день после развода я поехала на нашу дачу в Борзовку, что недалеко от Наро-Фоминска. Там я... похоронила свою любовь. Положила в полиэтиленовый пакет Санину фотографию и недалеко от скамеечки под ореховым деревом выкопала могилку. Присыпала любимую фотографию землей, грани обложила гвоздиками, а из листьев травы выложила дату нашего с ним расставания - 22 июля 1972 года. Сане я ничего об этом не сказала. Прошло какое-то время, он приехал на дачу (он еще пользовался ею), стал косить траву, и вдруг неожиданно коса нашла на могилку. Он спросил меня, что это такое. Я ответила. Как же он вспыхнул тогда: "Как ты можешь на живого человека могилку делать?!"

И только почти через двадцать лет, где-то за полтора- два года до возвращения Сани из-за рубежа, мне помогли извлечь из земли уже, конечно, подпорченную фотографию. Я ее уничтожила.

...От всех своих страданий я даже пыталась отравиться - выпила 18 снотворных таблеток. Но Бог сохранил жизнь. И вот расстались...

- Наталья Алексеевна, как же вы жили потом?

- Знаете, я делю всю свою жизнь на два периода - с ним и после него. Но и тогда, и сейчас, как это ни покажется странным, - я живу для него. А он... Лишь два с половиной года назад был звонок и запоздалое поздравление с Рождеством Христовым. А через месяц после звонка его вторая жена Наталья Дмитриевна привезла огромную корзину с розами, красивую открытку и только что вышедшую книгу юношеских стихов Александра Исаевича, которая называется "Протеревши глаза", с надписью: "Наташе - к твоему 80-летию. Кое-что из давнего, памятного. Саня. 26.2.99". Надо отдать должное Наталье Дмитриевне, она все-таки смогла перебороть себя и попросить у меня прощения за боль, которую причинила... Честно признаюсь, первое время мне тяжело было общаться с ней, но это было тогда, когда я была еще здорова. Теперь я больна, и деваться мне некуда. (Наталья Алексеевна вот уже больше года почти прикована к постели, встает иногда с помощью ходунков, у нее перелом шейки бедра. - Авт.)

- Вы и сегодня любите своего первого мужа?

- Увы, я до сих пор его люблю.