Ни о ком из поэтов, творивших на рубеже19 и 20 веков, не спорят так яростно и страстно, никого другого так настойчиво не пытаются сегодня «сбросить с парохода Современности», как Владимира Маяковского. Порой многие объясняют это тем, что «Маяковского стали вводить принудительно, как картошку при Екатерине» (по выражению Б.Пастернака). В своей нашумевшей книге «Воскресение Маяковского» Ю.Карабчиевский предъявляет поэту два основных объявления: в конструктивности, формальности мышления, «в делании» стихов («гений словесной формулы») и в служении тоталитарному режиму(«ОН дал этой власти дар речи»). Возможно, правы и те и другие. Или неправы. Я же предполагаю, что вся эта бурная полемика вокруг имени Маяковского коренится в самой сути творческой личности. Ведь ниспровергать и отвергать его начали очень давно, с первых его шагов на поэтическом поприще. В своей авторецензии «О разных Маяковских», написанной В 1915 году, поэт с горечью перечисляет все «лестные» критические определения в свой адрес: нахал, циник, рекламист, грубый скандалист, извозчик и т.д. – и здесь же опровергает все это одной поэтической строфой:
Вы мне – люди,
И те, что обидели,
Вы мне всего дороже и ближе.
Прямо какой – то толстовец, непротивленец, смиренный Христианин… Но через несколько строк перед нами уже другой Маяковский – энергичный, зовущий на борьбу за переустройство жизни, не желающий «вымаливать милоcтей времени», сильный, волевой, возвеличивающий человека, заявляющий, что ради таких возвышенных целей «и освистанныйм быть не обидно ведь», и на «Голгофу аудиторий» взойти одна радость.
Душу вытащу,
растопчу,
чтоб большая,
и окровавленную дам, как знамя.
А дальше идет откровенная реклама и «развязный» грубый тон:
Как вы смеете называться поэтом
и, серенький, чирикать, как перепел?
Сегодня надо кастетом
кроиться миру в черепе.
Он действительно очень «разный» в своем творчестве: и
тончайший лирик, автор нежнейших любовных стихотворений и поэм («Лиличка!», «Люблю», «Про это»), и гневный, бичующмй сатирик, и создатель эпических произведений, и драматург, и страстный публицист, и политический агитатор, и «рекламист», и автор знаменитых стихотворений для детей, а еще художник-авангардист и киноактер – и все это
один Маяковский. Борис Пастернак, высоко ценивший раннего Маяковско
го , не принял его послеоктябрьского творчества: «За вычетом предсмертного и бессмертного документа «Во весь голос», позднейший Маяковский, начиная с «Мистерии-буфф», недоступен мне… Это, на мой взгляд, Маяковский никакой, несуществующий» («Люди и положения»).
При всем моем уважении к мнению Бориса Пастернака
Согласиться с ним не могу. Вчитываюсь в лучшие произведения В. Маяковского, написанные в 20-е, 30-е годы, я узнаю в них раннего Маяковского, который в самом существе не изменился нисколько. Мне близко вот такое мнение?: «Поэтическое творчество Маяковского от первых стихов в «Пощечине общественному вкусу» до последних строк едино и неделимо» (Р. Якобсон. «О поколении, растратившем своих поэтов»). Конечно, далеко не все созданное поэтом в эти годы можно считать поэзией. Например, мне кажется, что большинство из написанного в 1923 году (на глаза попался 5-й том тринадцатитомного издания В. Маяковского) сам поэт никогда бы не включил в собрание сочинений. Почитав «Не для нас поповские праздники», три агитки с одинаковым названием «1-е Мая», «О патриархе Тихоне…»
Или «Рабочим Курска, добывавшим первую руду…», человек, не знающий другого Маяковского, никогда в жизни больше не возьмет в руки томик его стихов. Можно понять И. Эренбурга, который в 1923 году в «Портретах современных поэтов» в метафорической форме, сравнив его с нелетающим аэропланом, утверждал, что как поэта Маяковского больше нет. Но ведь было и другое, и какое другое! В этом же году написана поэма «Про это». Годом раньше - «Люблю».
Одно из моих любимых стихотворений – «Сергею Есенину» - написано в 1926. Какая неподдельность блоь утраты звучит в нем: «В горле горе комом – не смешок…»; как четко определена суть есенинского творчества – «подмастерье народа-языкотворца», как точно сказано о личности Есенина: «Вы ж такое загибать умели, что другой на свете не умел». Часто слышишь, как два этих поэта противопоставляются друг другу как абсолютные антиподы. Это стихотворение и статья «Как делать стихи» говорят скорее о
взаимном притяжении поэтов. «Смешной и милый», «есенинские строки и стихи, которые не могли не нравиться»,
«по-есенински элегантен», «элегические, без малейших раздоров встречи», «последняя встреча с ним произвела на меня тяжело и большое впечатление» - так можно писать только о человеке близком, гибель которого воспринимается как трагедия.
Сближает этих поэтов и трагический конец. Маяковский, переиначивший предсмертне стихи Есенина
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней,-
пережил особую драму (наступал на горло собственной песне) и кончил тем же. «Его судьба в каком – то смысле даже трагичнее, чем судьба Есенина…» - пишет Б. Сарнов и цитирует песню Юза Алешковского:
Жил на свете Есенин Сережа
С горя горького горькую пил,
Но ни разу на горло Сережа
Песне собственной не наступил
Знать недаром, вскочив с катафалка,
Спел Сережа, развеяв печаль:
- Вот себя мне нисколько не жалко,
А Владима Владимыча жаль!
Интересно, что М. Цветаева воспринимает трагедию этих поэтов как нечто общее. В стихотворении, рассказывающем о встрече двух поэтов на том свете, она вводит строки из «Сергею Есенину» Маяковского и как бы продолжает спор поэтов, но в конце мы видим их полное единодушие в оценке того, что оставили на земле, с чем расстались, они называют друг друга «мил-друг мой», «мил-брат мой».
А коли все тоже,
Володя, мил-друг мой –
Вновь руки наложим,
Володя, хоть рук – и –
Нет.
-Хоть и нету,
Сережа, мил-брат мой,
Под царство и это
Подложим гранату!
И на раствороженном
Нами Восходе –
Заложим, Сережа!
- Заложим, Володя!
И того и другого травили при жизни: называли попутчиками, «перевоспитывали», но Есенину хоть досталась посмертная слава и признание, Маяковского продолжают травить и после смерти, «еще ужаснее, чем пожизненная, оказалась его посмертная судьба»
Для меня с особой пронзительностью звучат сегодня строки из его [Неоконченного]:
Пусть серебро годов вызванивают
уймою,
надеюсь, верую вовеки не придет
ко мне позорное благоразумие.
И в последних своих стихах он такой же бунтарь, как и в первых, и такой же одинокий в своей любви.
…любовная лодка разбилась о быт
с тобой мы в расчете и не к чему перечень
взаимных болей и обид.
И опять он призывает нас обратить свой взор от сиюминутного к вечному.
Ты посмотри, какая в мире тишь!
Ночь обложила небо звездной данью;
в такие вот часы встаешь и говоришь
векам, истории и мирозданью.
«Маяковский вечный победил Маяковского временного. Но без временного Маяковского не было бы Маяковского вечного», - так написал о нем современный поэт. Да, существуют разные Маяковские, творчество Маяковского слишком неоднозначно, противоречиво, но в то же время в главном – в несомненном поэтическом даре, в самобытности, виртуозности стиха – ему отказать нельзя. Ну а что касается споров вокруг его имени, они, видимо, не утихнут никогда, здесь я полностью соглашусь с Ю Карабчиевским, сказавшим, что отношения к Маяковскому всегда будет двойственным, что притяжение к нему рано или поздно вызывает отталкивание.
«Так будет всегда, хотим мы того или нет.
В этом исключительность Маяковского, его странное величие, его непоправимая слава".