Паустовский о Блоке

         Нет более трудной задачи,чем рассказать о запахе речной воды или о полевой тишине. И притом рассказать так, чтобы собеседник явственно услышал этот запах и почувствовал тишину.

         Есть в мире сотни замечательных явлений. Для них у нас еще нет слов, нет выражения. Чем удивительнее явление, чем оно великолепней, тем труднее рассказать о нем нашими омертвевшими словами.

         Одним из таких прекрасных и во многом необъяснимых явлений нашей русской действительности является поэзия и жизнь Александра Блока.

         Поэт Пяст написал маленькое исследование: тембр голоса у Блока был глухой, отдаленный, равномерно спокойный. Его голос доходил даже до его современников, как голос из близкой дали. Было в нем нечто магическое, настойчивое, как гул долго не затихающей струны.

         Таким он вошел в мою жизнь еще в далекой трудной юности, таким он и остался для меня сейчас, когда, по словам Есенина, "пора уже в дорогу бренные пожитки собирать".

         Среди "бренных дожитков" никогда не будет стихов Блока. Потому что они не подчиняются законам бренности, законам тления и будут существовать, пока не исчезнет "чудо из божьих чудес" - свободное русское слово.

         Многое в Блоке непонятно для людей последнего поколения, для новой молодежи. Это трудно понять молодежи потому, что такой России уже нет. Нет именно в том ее качестве, в каком ее знал и любил Блок. Если еще и остались глухие деревни, дебри, то человек в этих деревнях и дебрях уже другой. Сменилось поколение, и внуки уже не понимают дедов, а порой и сыновья отцов.

         Нужно было большое и выносливое сердце и великая любовь к своему народу, чтобы полюбить эти серые избы, причитания, запах золы и увидеть за всей этой скудостью бледную красоту России, опоясанной лесами и окруженной дебрями. Ее видели и многие предшественники Блока. Но эта Русь умирала. Блок оплакал ее и отпел:

         Не в богатом покоишься гробе
          Ты, убогая финская Русь!