[Читать модно!!] [Биография.Псевдоним] [Приключения Эраста Фандорина] [Приключения магистра] [Приключения Пелагии] [Секрет популярности] [Использованная литература] [Перевод Мисимы]
ЧИТАТЬ МОДНО!!
Все люди жаждут хлеба и зрелищ,
Как римский пролетариат,
И если им в этом нелепо изменишь,
Они не поблагодарят.
Действительно, выше уже была упомянута цитата из интервью Акунина о том, что у нас пишется философская литература без увлекательного сюжета, которая, может быть, и содержит в себе глубину и смысл, но большему числу читателей она представляется довольно скучной, не 'втягивающей' в себя, этакая литература 'на любителя'. Другой вариант - детективы и криминальные романы, переполненные преступлениями, главными героями - криминальными авторитетами, с голым повествованием и без каких-либо мастерских средств, вообщем, ‘без изюминки’. Безусловно, есть люди, предпочитающие как первое, так и второе, но Борис Акунин поставил себе целью удовлетворить интересы нараставшего числа читателей, желавших чего-то третьего. Жанр романов Акунина сначала именовался 'элитарным детективом', но в прессе он сразу был назван историческим. Пряный аромат прошлого - одна из причин востребованности романов. Читатель отыскивает в тексте литературные параллели и узнаёт реально существовавших людей под прозрачными псевдонимами. Акунин перенёс действие во вторую половину XIX века, в результате его произведения стали выгодно отличаться от многочисленного современного чтива и напомнили нам о существовании классических нетленных образцов жанра. Однако, несмотря на другую эпоху, в актуальности романам тоже не откажешь. Типы преступников вполне современны: террористы, наёмные убийцы, казнокрады-чиновники, маньяки и психопаты. Располагая незаурядной эрудицией, литературным опытом, чувством вкуса Акунин создаёт красивый, умный, стильный детектив, поразивший воображение многих. Да, такие романы были нужны, и они стали популярны.
«К сожалению, многие вообще не представляют себе, что может быть хороший детектив; для них это так же бессмысленно, как хороший чёрт. По-видимому, они считают, что написать о преступлении - так же дурно, как и его совершить. Этих нервных людей, в сущности, можно понять - действительно, в детективах не меньше крови, чем в шекспировских драмах. Однако на самом деле между хорошим и плохим детективом такая же разница, как между хорошим и плохим эпосом. Детектив не только совершенно законный жанр - он играет немалую роль в сохранении нормальной жизни общества... Да, романтика детектива человечна. Она основана на том, что добродетель - самый важный и тайный из заговоров. Она напоминает нам, что бесшумные и незаметные люди, защищающие нас, - просто удачливые странствующие рыцари» - так писал Гилберт Кит Честертон в эссе ‘В защиту детективной литературы’, включённом в книгу 'Защитник' (1901).
Уже на заре двадцатого века детектив нуждался в защите - всего через шестьдесят лет после появления первого произведения в этом жанре - гениальной новеллы Эдгара По 'Убийство на улице Морг'. Появились и первые поклонники, и первые противники детектива. Сегодня детективы остаются популярными и читаемыми во всех странах мира, а значит, эти две категории людей никуда не исчезли и дискуссия продолжается - вот уже второе столетие! Поскольку мы относимся к поклонникам, при выборе темы исследования сомнений у нас не было, пусть мы далеко не Честертоны, но кое-что 'в защиту детектива' мы тоже можем сказать. Нам хотелось бы провести анализ акунинской прозы, как содержащей в себе не только цель показать красоту интеллектуального детектива, но и обратиться к проблемам действительности.
Почему же сегодня детективная литература нуждается в защите как никогда? Потому что сейчас на прилавках книжных магазинов появилось очень много 'как бы детективов': да, в них есть преступление, расследование, главный герой - 'крут, непобедим и одинок'. Всё это действительно в некотором роде является основой детектива. Эдгар По выделил и утвердил как самостоятельную, одну сюжетообразующую линию, по наличию или отсутствию которой в художественном произведении определяется его принадлежность к детективу: изображение процесса раскрытия преступления. Но это лишь фундамент, ведь в состав любого теста входят мука, яйца и какая-нибудь жидкость, а создатели современного 'чтива' предполагают, что этого достаточно для того, чтобы их ‘записали’ в мастера, как Эдгара По, Артура Конан Дойла, Агату Кристи ('крут' - не обязательно в прямом смысле!), Эллери Куина, Рекса Стаута, Жоржа Сименона... Но из перечисленных чуть выше продуктов получатся лишь пресные лепёшки, которым будут рады читатели, желающие ‘перекусить’ на скорую руку! Что-то похожее происходит и с поэзией. То, что написал Осип Мандельштам в одной из статей, можно вспомнить и говоря о детективе: 'Большинство стихов и теперь просто плохи, как были плохи всегда большинство стихов. Плохие стихи имеют свою преемственность, если хотите, они совершенствуются, поспешая за хорошими, своеобразно перерабатывая и искажая их. Теперь пишут плохо по-новому - вот и вся разница!' Какие чувства у вас вызывают леденящие душу заглавие, кровавые сцены на крикливых обложках, наскоро слепленный сюжет с основой из насилия и жестокости? Мы думаем, не самые приятные. К счастью, как и в области поэзии, у детектива есть свои классики и свои добротные мастера. Одним из таких, если пока не классиков, то уж точно мастеров своего жанра, мы считаем Бориса Акунина. Но, хоть он и признан таковым не только нами, и его книги любимы многими интеллигентными и эрудированными читателями, любящими увлекательное и умное чтение, его произведения тоже нещадно критикуются. Поэтому цель нашей работы - показать, что у начинателей детектива, его классиков, есть достойные преемники в наши дни.
Хотелось бы обратить внимание на список трудов Чхартишвили. Он много писал о Юкио Мисиме, переводил его. Широкий круг российских читателей узнал о нём, когда Чхартишвили опубликовал в альманахе 'Современная драматургия' пьесу странного японца 'Маркиза де Сад'. Немного о Мисиме. Годы жизни - 1925-1970. Лидер одной из национал-шовинистичесих группировок. Талантливый писатель, своими романами и новеллами обогативший библиотеку современной японской классики. В 1970 году совершил публичное харакири в знак протеста против 'утраты Японией самурайского духа', вызвав мощную волну выступлений ультраправых по всей стране. Кстати, часть биографов не исключает, что причиной скандального самоубийства явилась глубокая депрессия, вызванная неполучением Нобелевской премии по литературе, которую получил советский писатель Михаил Шолохов. Вот цитата из книги Чхартишвили 'Писатель и самоубийство': "Некогда самураи взрезали себе живот, чтобы привлечь внимание общества к какому-нибудь событию или явлению. Получилось, что Мисима сделал то же самое по отношению к японской литературе... <...> Я не знаю другого писателя, за исключением разве что Ницше, который так хорошо - и разумом, и инстинктом - понимал бы суть и смысл искусства. Оно опасно потому, что больше жизни... плоть и кровь этого архетипического литератора насквозь пропитались ядом искусства, который, конечно, убивает, но зато обеспечивает нетленность..."
О Мисиме упоминается не просто так - Чхартишвили не забывал о нём даже когда отвлекался от 'Писателя и самоубийства' и 'забавлялся', сочиняя романы 'Азазель', 'Турецкий гамбит' и 'Смерть Ахиллеса'. Действие романов о Фандорине и Пелагии происходит в любимой Акуниным эпохе правления Александра III, и в начале эпохи Николая I. Но это не учебник истории, это детективный роман. Акунин создавал страну, похожую на Россию. Не его вина, что эти романы некоторые принимают за правду, ведь историю XIX века он изучает очень тщательно. Возникающая в итоге иллюзия подлинности очень велика. В основном историки писали, да и, наверное, пишут до сих пор статьи с заголовками 'Не дадим «обфандорить» прошлое России'. Акунин, не скрывая, признаётся: 'Россия, которую я изображаю в своих детективах, - это страна, безусловно, вымышленная, идеализированная. Вместе с тем это страна, обладающая очень сильной харизмой. В ней было столько красивого, значительного, что этим материалом можно пользоваться ещё очень долго'.
Иначе говоря, это страна, которой, может быть, и никогда не было, но которую следовало придумать. Да, это желание читателей, которое Акунин осознавал. Хотелось чего-то изящного, увлекательного, интеллектуального и близкого. У советского поэта Николая Глазкова есть такое краткостишье:
Романы делятся на три цикла:
«Приключения Эраста Фандорина»
«Приключения сестры Пелагии»
«Приключения магистра».
